Анти-Аллитерационный Альянс

«Я хочу показать вам реальность людей, которые здесь живут, вы приедете?» Именно с этим вопросом день изменился в направлении, которое меня глубоко взволновало, день, который я никогда не забуду. Я смотрел на сообщество, расположенное на склоне холма недалеко от Сан-Кристобаль-Верапаз, где не хватало электричества - более сорока домов и школы. Я провел эти последние несколько часов, беседуя с домовладельцами об их потребностях и ресурсах, осматривая их дома и обдумывая способы, которыми мы могли бы предложить дешевое, чистое электричество в это сообщество. Я пил стакан за стаканом пинол и колы. Ни в одном доме не было более нескольких вещей - одежды, стола и нескольких кроватей. В некоторых из них жили до десяти человек в одном доме. Мне не дали много информации, кроме имени и номера телефона контактного лица - Цезаря. Он перевел большинство моих вопросов с испанского на Poqomchi´. Когда я закончил свои визиты, в сообществе было несколько элементов, которые не имели смысла. Это было недавно улажено. Все дома были одинакового дизайна - шлакоблок, состоящий из трех комнат размером 3х10 метров. Электрическая сеть была рядом, но не подключена. Я, как правило, предпочитаю получать информацию и строить свое собственное повествование, а не задавать вопросы напрямую, поэтому, когда Сезар задал мне этот вопрос о реальности людей здесь, в конце моего визита в сообщество, я просто сказал: «Пойдем Я сделал несколько последних фотографий школы, а затем мы поспешили вниз по тропинке, чтобы добраться до пикапа, который ждал внизу.

Мы забрались в черный пикап и помчались в сторону Сан-Кристобаля.

«В 1981, 1982 и 1983 годах тысячи людей из этого района исчезли или были убиты», - объяснил Сезар. «Многие из них никогда не были найдены. В 2012 году правительство разрешило антропологам исследовать территорию военной базы возле Кобана, где они обнаружили четыре братские могилы, в которых было заполнено более 500 человек - мужчин, женщин и детей. Эти останки проходят проверку и сопоставляются с семьями, которые сообщили о пропавших родственниках. Одна семья вчера получила отца, и сегодня у них похороны. Мы собираемся похоронить его кости сегодня.

Мы припарковали машину и пошли гулять. Мы продвинулись далеко, прежде чем Цезарь остановил меня и сказал: «Принеси свою камеру».

"В самом деле?"

"Да."

Я вернулся к грузовику и схватил его. Мы шли по грунтовой дороге, которая граничила с ручьем через зеленые пастбища с кофейными плантациями на расстоянии. Мы прибыли в небольшой дом, где собралось несколько десятков человек. Сезар ввел меня и быстро представил меня членам семьи покойного. Затем мы вошли в комнату, пол которой был покрыт сосновыми иголками, и воздух был пахнущ запахом горящей копалы. Посреди комнаты стояла шкатулка, по обе стороны стояли две женщины. Черно-белая фотография серьезного молодого человека сидела на шкатулке в окружении блестящих цветочных композиций.

Сезар открыл гроб и простыня накрыла останки. Он попросил одну из женщин раскрыть останки. Она сделала это, закрыла крышку, а затем открыла окно для просмотра, чтобы я увидел, что осталось от дона Себастьяна. Я стоял в тишине. Из гроба выглянул испорченный и сломанный череп. Что-то проскользнуло во мне; момент казался слишком обдуманным. Как будто мир вступил в сговор, чтобы привести меня туда, чтобы я мог увидеть этот череп из невинный человек, который был похищен и убит. Я чувствовал панику внутри себя, по какой причине и откуда я не могу сказать. Я мог чувствовать выдолбленные глазницы глазного черепа, вглядывающиеся в меня, и глаза всех остальных в комнате, наблюдающих за мной. Я чувствовал, что позволил этому случиться, несмотря на то, что это случилось до моего рождения. Мысли пронеслись в моей голове в бесконечной тишине, как зверства, подобные этому, происходили сегодня, как те из нас, кто ничего не делал, были ответственны за то, что такие люди, как Дон Себастьян, просто проваливались сквозь трещины, позволяя им просто исчезать. Мы замешаны.

«Нет слов», - сказал Цезарь.

«Я ничего не могу сказать», - вот и все, что мне удалось сказать. Что бы вы могли сказать и кому? Я оглядел комнату на лица всех остальных, когда глубоко вздохнул.

«Вы можете делать фотографии».

"В самом деле? Вы уверены? »Я направил свой вопрос на всех в комнате. Женщины кивнули. Я интерпретировал это как то, что они хотят, чтобы рассказ их отца, родственника или друга, который был безымянен, похоронен в яме с сотнями других людей на протяжении более тридцати лет. Я быстро сделал несколько фотографий, пообещав рассказать эту историю.

Мы отправились. Я несла некоторые цветы, и семья взяла на себя лакированную шкатулку, которая сверкала под палящим полуденным солнцем. Процессия была упакована в ожидающие автомобили, и гроб был загружен в кровать пикапа. В этот момент я понял, что они нас ждали, мы приехали на грузовике, который доставит гроб на кладбище.

Мы остановились перед выцветшим белым фасадом католической церкви, которая выходила на центральную площадь. Мы подали в церковь, и Дон Себастьян был помещен впереди, снова окруженный цветами. Священник долго говорил по-испански и совершал тайные ритуалы, значение которых было потеряно для меня. я Я знал, что многие из людей не говорили по-испански из моих интервью, и это стало ясно из того факта, что большая часть толпы полностью игнорировала его приказы сидеть и вставать. Это успокоило меня, потому что я тоже не понимал. Когда он проходил свои ритуалы, я наблюдал, как группа детей борется и хихикает между рядами скамей, делая рэкет, который эхом отражается от вогнутой крыши здания. Родители позволили им быть; Я решил, что смех этих детей - это то, что должно было быть написано в Библии. Священник не смеялся.

Мы вышли из церкви пешком. Женщины и дети были одеты в гильфии ручной работы и плетеные платья всех цветов под солнцем. Семья по очереди несла шкатулку и цветы. Люди выровняли тротуары, стояли в дверях и выглядывали из окон.

Я указал на людей, наблюдающих за нами, и спросил Сезара: «Знает ли большинство людей, почему мы здесь сегодня? Они знают, что случилось?

"Да. Я бы сказал, что большинство из них знают об исчезновениях и массовых захоронениях. Гражданская война непосредственно затронула почти каждого человека в этом сообществе ».

Я сказал Сесару, что большинство людей из Соединенных Штатов не знают о том, что произошло в Гватемале. Нас не учили, что наше правительство поддерживало и вооружало репрессивный режим после репрессивного режима, потому что земельная реформа угрожала интересам США в стране. Нас не учили, что эти последовательные режимы убивали и исчезали между 140 000 и 200 000 в основном коренными крестьянами в результате геноцида. В особенно ужасный период в 1980-х годах целые деревни были разрушены и сожжены дотла. Часто рассказывают, что партизаны, которые выступали за земельную реформу, были частично ответственны за это насилие, но комиссия, поддерживаемая ООН, - La Comisión para el Esclarecimiento Histórico - установила, что правительство несет ответственность за 93% убийств.

Насилие не прекратилось, когда война закончилась. Правда была слишком большой угрозой. Архиепископ Хуан Герарди, защитник прав человека, исследовал и задокументировал злодеяния и преступления, совершенные в этот период, в докладе под названием « Гватемала: Нунца мас». Через два дня после публикации он был забит до смерти в своей собственной церкви.

Каждый гватемальец, которого я спрашивал, говорил мне, что история гражданской войны там тоже не преподается. Говорят, что, возможно, в университете - публичном, а не частном - вы узнаете о том, что здесь произошло. Социальная амнезия - это преднамеренный процесс, организованный отдельными лицами и учреждениями, которые получают выгоду от присвоения земли или ресурсов, рабства, колонизации или разграбления общественных благ для личной выгоды. История игнорируется или переписывается таким образом, чтобы не было четкого определения, кто выиграл, а кто проиграл, факты искажены, намерение и причинность скрыты. С течением времени ярость сменяется отставкой перед лицом несправедливости, память угасает, кто что у кого взял, и новый нормал укрепляется. Угроза наказания, перераспределения или возмездия постепенно угасает. Однако богатство и ресурсы, которые были присвоены, не исчезают; они растут в цене.

Мы перекрыли улицы, и движение вежливо ожидало позади нас ни с каким рогом. Мы пошли к зеленым предгорьям, которые окружали город. Я поймал несколько слов от девушки, которая разговаривала с Сезаром, что пробудило во мне интерес.

«Зачем мне верить словам, написанным в книге? Я им не доверяю. Они просто чужой взгляд на мир; способ, которым они хотят, чтобы другие люди видели. Я знаю, что у деревьев, рек и гор есть духи, но ничего из этого нет в Библии. Я думаю, что мы все должны просто доверять тому, что мы знаем. История Библии - это история колонизаторов ». Она говорила со страстью, а я с восхищением слушала.

Когда мы шли, я встретил женщину по имени Лурд, которая работала с организацией, которая работала над документированием истории Сан-Кристобаля с древнейших времен до новейшей истории, то есть она документировала миф о творчестве Покомчи и последствия гражданской войны в Гватемале. Мы шли бок о бок через кладбище.

Она провела рукой по задней части кладбища. «Большинство из этих могил в этом районе принадлежат людям, которые погибли в ходе конфликта. Здесь похоронен один из самых важных вождей пуэбло. Ему удалось купить две большие кофейные плантации используя кредит, а затем вернул землю людям, которым она по праву принадлежала. Движение набирало силу и силу, это была угроза, и богатые люди заметили это. Его похитили и убили, точно так же, как дон Себастьян. То, что они сделали, сработало - движение перераспределения земли было остановлено страхом. Но они не прекращали убивать », - пояснила она на самом деле.

Мы продолжали молча, потея под силой солнца. Путь был усыпан могилами, которые опознали покойного как жертву насильственного исчезновения или внутреннего конфликта. Точно так же, как на мемориальной доске дона Себастьяна - дата их исчезновения, дата открытия и место обнаружения были указаны на мемориальной доске. Многие из мемориальных досок указали местонахождение их открытия как CREOMPAZ.

«Где CREOMPAZ?» - спросил я Цезаря.

«Это военная база в Кобане, где были обнаружены одни из крупнейших братских могил гражданской войны. Многие кости показывают признаки пыток. Там находились люди, которых пытали, убивали, а затем бросали в ямы, как будто они были животными. На данный момент около 130 из 550 найденных останков были идентифицированы ».

Мы собрались вокруг шкатулки. Ветер свистел в соснах. Мужчина продавал мороженое многим из присутствующих. Женщина начала говорить. Ее голос дрожал, слезы навернулись на глаза, и она подавила рыдания. Я слушал и тихо плакала, произнося слова, которые, казалось, горели в ней десятилетиями. Я могу помнить только те части, которые были запечатлены в моей памяти.

«Дон Себастьян был убит за то, что верил, что у нас есть права, и за то, что пытался их защитить. Он был убит правительством и военными, которые говорят, что они там, чтобы защитить нас, но на самом деле они там, чтобы защитить то, что богатые и сильные. Там нет правительства, которое является законным в глазах пуэбло. Они там, чтобы защитить людей, которые захватили нашу землю, людей, которые являются причиной того, что я каждый день зарабатываю достаточно денег, чтобы прокормить своих детей и арендовать место для жизни ». Она посмотрела на солнце, и ее слезы поймали янтарь дневной свет, когда она высвободилась: «Что они когда-либо делали для нас? Они не заботятся о нас. Если бы в этом гробу был президент, или полицейский, или солдат, был бы парад и группа. Для нас, для кого-то из пуэбло? Она махнула рукой вокруг небольшой группы людей, стоящих вокруг гроба. «Ничего». Ее глаза продолжали вспыхивать гневом и болью, когда она переводила все на Покомчи.

Все стояли немыми или рыдали. Дочь дона Себастьяна стояла рядом с гробом с его фотографией. Ей удалось подавиться: «Если бы они не убили его, он, возможно, все еще жив сегодня. У меня может быть отец. Она посмотрела в небо. «Почему они забрали тебя у нас? Что с тобой случилось? Она упала на колени рядом с гробом и замолчала в рыданиях и рыдала. Когда она наконец обрела самообладание, она начала молиться в Покомчи ». Остальная часть толпы соединилась мягкими молитвами или песнопениями в том же тоне чуть выше шепота. Я закрыл глаза, и звук глубоко потряс меня, когда слова наполнились силой, чем-то неподвластным времени, что я мог чувствовать, но не понимать.

Тишина в конце концов опустилась, пока только сосны не заговорили. Я снова подумал о том, сколько еще раз будут проходить одни и те же похороны здесь и в бесчисленных других частях света.

Дона Себастьяна поместили в его гробницу, а затем мы встали, поскольку она была тщательно запечатана галькой и бетоном, и, казалось, ждала, чтобы убедиться, что на этот раз он не будет лишен своего права на мирное место для отдыха ни при каких обстоятельствах.

Мы отвернулись от его могилы и некоторое время шли молча, прежде чем спросить Сезара: «Гражданская война повлияла на вашу семью?»

«Нет, не напрямую. Как и все они жили в страхе. Но ничего похожего на людей здесь. Брат Рюбена, основателя нашей организации, исчез, и он до сих пор не знает, что с ним случилось. Так что это все очень человек и то, с чем он живет каждый день. Он оплатил большую часть этих похорон и еще один недавний », - пояснил он.

Я запрыгнул в заднюю часть пикапа с женщиной, которая произнесла страстную речь на похоронах. Я представился. Эрлинда сидела рядом со своими двумя маленькими детьми. Я не совсем понял, как она относится к дона Себастьяна.

«Был ли Дон Себастьян твоим отцом?»

«Нет, он был хорошим другом моего отца. Они оба были профессорами и работали, чтобы вернуть землю нашему народу. Я думаю, что то, что случилось с Доном Себастьяном, случилось и с моим отцом. Я думаю, что он был похищен и убит. Я никогда не знал, почему я вырос без отца в течение длительного времени. Когда я была маленькой, мы бежали из нашей деревни, когда солдаты сожгли наш дом и все, что у нас было, до основания. Мы побежали в горы, чтобы спрятаться, и были вынуждены есть все, что могли найти. Мы были вынуждены приехать в город за убежищем, но у нас ничего не было. В конце концов я начал задаваться вопросом, почему у других детей были отцы, а у меня - нет. Моя мама объяснила, что он исчез, наша земля была захвачена, и именно поэтому мы жили в крайней нищете. Я начал искать своего отца более 20 лет назад. Моя мама и мои сестры сдались - они не хотят вмешиваться или думать об этом. Я единственный, кто не может отпустить это. Мне нужно знать, что с ним случилось, мертв ли ​​он или жив. Я просто хочу знать его - я бы даже простил его, если бы у него была другая семья. Я просто хочу знать. Я назвал своего сына, - она ​​кивнула мальчику, который цеплялся за нее, - Мариано в честь моего отца.

«Как вы попали в La Colonia?»

«Я арендовал и работал с едва достаточными деньгами, чтобы прокормить своих детей, когда я встретил Рубена, и он решил помочь мне. У меня есть две работы - заботиться о своих детях и зарабатывать деньги, чтобы кормить их. Я едва зарабатываю деньги, потому что у меня никогда не было возможности учиться в детстве. Я хочу учиться, потому что это единственный способ, которым каждый может добиться успеха, но мне приходится работать каждую минуту, чтобы накормить своих дочерей и оплатить их школьные принадлежности. Я работаю так усердно, я работаю от рассвета до заката и получаю 15 кетсалей (два доллара). Едва достаточно для еды », - она ​​остановилась, чтобы подумать, прежде чем сказать:« Может быть, когда мои девочки станут немного старше, я смогу вернуться к учебе ».

Мы вернулись домой, с которого начали. Дым вырывался из кулинарного огня под огромным горшком саккика - блюда, приготовленного из кукурузной муки и, в данном случае, курицы. Стол был загружен тамалами, обмотанными банановыми листьями. Наступила тьма, и почти полная луна осветила поля. Саккика едят без посуды, а дети собрались вокруг меня и завыли от смеха, когда я небрежно съел саккик и позволил ему капать с моей бороды.

«Голод, который убивает молча, убивает молчания. За них говорят эксперты, бедологи, которые говорят нам, на что не работают бедные, что они не едят, что они не весят, какой высоты они не достигают, чего у них нет, что у них нет » Не думаю, за какие партии они не голосуют, во что они не верят.

Единственный оставшийся без ответа вопрос - почему бедные люди бедны. Может быть, потому, что мы питаемся от их голода и одеты их наготой? »- Эдуардо Галеано